27 августа 2010 00:03
Автор: Антонида Бердникова (г. Нефтегорск)
Смятая сторублёвка
Давным-давно как-то увидела на одном концерте-иллюзионе, как на глазах у зачарованной публики фокусник рвал на мелкие кусочки целых сто (!) рублей, после чего в мгновение ока в его лукавых ладонях та самая бумаженция как бы сама по себе приобретала первоначальный вид. Все понимали, что это - простейший фокус, но с замиранием наблюдали за уничтожением купюры, на которую иная семья по тем временам могла прожить целый месяц.
Уважение к заработанному рублю было у нас самое почтенное, выстраданное годами послевоенной разрухи, сравнительно низким жизненным уровнем многих рядовых жителей необъятной страны, называемой Советским Союзом. Мы свято верили, что платят нам полной мерой за заработанное, совершенно не представляя истинную стоимость нашего труда. Хватало на хлеб, продукты, одежонку, справить ли проводы сына в армию или сыграть свадьбу, съездить ли в гости — тем и довольствовались. Больших денег у большинства никогда и не водилось, но средние заработки позволяли жить-не тужить, особо не роскошествуя.
Деньги не были самоцелью, на них безошибочно ориентировались разве только что крупные хозяйственники, «выбивая» их в министерствах и ведомствах на сооружение очередного гиганта-завода или стройки века.
Мы долгое время пребывали в наивном неведении о том, что на рубль можно даже до Киева доехать, но нельзя подкупить приемную комиссию в институте. Смертельным грехом считалось дать взятку судье или врачу. Вместо денежных премий за многолетний ударный труд награждали достойных красивыми Дипломами, Почетными или Благодарственными Грамотами, Свидельствами и Аттестатами, что считалось превыше всего, хотя полагалась награда более весомая, ибо за работу особо старательную, талантливую, а уж тем более выдающийся труд, надо платить, прежде всего весомой монетой и уж потом увешивать грудь знаками отличий.
Но, как и тогда, так и сейчас, труд ценится несправедливо дешево. Для многих малооплачиваемая или вовсе неоплачиваемая работа превратилась в занятие постылое, принудительное, не дающее никакого удовлетворения.
Десятки и сотни безработных, вставших на биржу, в первые же полгода бездеятельности утрачивают надежду на то, что они когда-нибудь будут иметь достойный заработок, который не стыдно принести в семью. Вера в несбыточное желание угасает к первому году вынужденного безделья. Здоровая тяга к самому процессу работы постепенно перерастает в отвращение. Так люди превращаются в нахлебников, приучая себя, своих домочадцев обходиться самым необходимым. Теряется чисто человеческое устремление и цель быть полезным обществу, своей семье.
Выкинутый на обочину жизни безработный-хроник становится недееспособным. Он даже в своем доме, квартире, подъезде, маясь от длительного безделья, не хочет двинуть пальцем. Заискрил выключатель, надо бы сменить, но нет новой коробки, а скорее просто отсутствует желание что- либо делать. Скрипит половица, ну и черт с ней, пусть скрипит.
«После обильных снегопадов целый месяц я наблюдала за двумя нашими соседями, не работающими почти год, - делится своими наблюдениями баба Нюра, в прошлом передовая доярка. - Ждала, появится ли у них желание почистить снег у подъезда. У соседнего лихо махала лопатой такая же, как и я, пенсионерка баба Люба. Ну, как не подсобить подруге! От души поработали мы с ней, но к нам так никто и не присоединился. А тем временем мужички, застоявшиеся без работы, лениво курили на своих лоджиях и посмеивались над тем, как две старенькие бабульки разминают мышцы.
Полное безразличие взрослых, как правило, рождает у детей пренебрежительное отношение к такому славному занятию как труд для блага всех. Минувшей весной на субботнике мне в течение четырех часов помогали убирать двор пятилетние мальчишки и девчонки. Ребята постарше откровенно насмехались над юными помощниками. А вот сетование председателя дачного кооператива: «Никогда на наших дачных массивах не было столько заросших дурь-травой наделов как в последние два-три года. Если раньше нефтегорцы буквально бились за каждую пядь дачной землицы, то сейчас по соседству с обработанными сотками, как гнилые зубы, торчат бурьянные заросли брошенных на произвол судьбы дач. Причин тут немало, но согласитесь, немало развелось откровенных лентяев, которые, не пролив и капли пота, стараются поживиться выращенным чужими руками урожаем. В этом я усматриваю одну из причин запустения дачных массивов».
Мы - чуть ли не с гордостью, нисколько не смущаясь, говорим о том, что наши доблестные ветераны труда, вышедшие на пенсию, вынуждены работать не один и не два года, а чуть ли не пожизненно для того, чтобы не остаться в долгу перед коммунальщиками, энергетиками, газовиками за непомерно раздутые тарифные начисления. Чтобы оплатить лекарства. Ради того, чтобы помочь семье безработного сына или дочки.
Не знаю как другим, но мне всегда становятся стыдно, когда я слышу о том, как чья-то мама или отец вместо заслуженного отдыха «заслуживают» приработок для родных чад. А нельзя ли поменяться? И отцу подготовить себе замену, передав дело своему сыну, оставшемуся без работы?
Нельзя жить так, чтобы старики до глубокой старости отдавали и отдавали родительские долги перед взрослыми н сильными детьми и внуками. Нельзя! Стыдно жить на бабушкину пенсию и жадно ловить сообщения о том, прибавили пенсион или нет, яростно ругать правительство, если снова не прибавили. Скудные эти пособия все равно не спасут, но вместо благой помощи могут сотворить и зло.
Человек, который потерял вкус к труду, к полезному занятию, становится безжалостным эгоистом. И если есть хотя бы небольшой источник для существования, то он, будьте уверены, его не упустит, даже если это чужие припасы в погребе, гараже, выращенный урожай на соседнем огороде. Тут никакие нравственные запреты не срабатывают. А оправдание противоправным действиям всегда найдется, мол, жить как-то надо.
Да разве это жизнь? И, вообще, можно ли назвать жизнью, когда из- под ног человека вдруг выбивается прочная опора - его РАБОТА.
Далеко не все после сокращения кадров или ликвидации предприятия психологически, да и физически могут переключиться на другой род занятий, скажем, пойти в мелкие торговцы, продавцы, грузчики, экспедиторы. Если ты до мозга костей буровик, то в одночасье коммерсантом вряд ли станешь. Перестройка сознания людей, привыкших к гарантированному месту работы, происходит трудно.
Последние полтора кризисных года предприятия района усиленно стали избавляться от так называемого балласта. Но как у нас всегда бывает, одну «лавочку» прикрывают, пять новых открывают. Кое-кто из хитромудрых руководителей мелких организаций додумался чуть ли не оптом принимать на работу «разжалованных» алкашей. Им, бедолагам, податься особо-то некуда. Вот так и ходят по кругу выпивохи-безработники. Довольствуются минимумом пособия, минимумом жизненных благ, если их еще можно назвать благами.
Нечаянно затерявшуюся в карманах смятую десятку добавляют к такой же потрепанной бумажонке, добытой друганом. Потусовавшись, дождавшись собутыльников, двинулась компания к ближайшему киоску. На самую паршивую бормотуху деньжат-таки наскребли. Вот вам и вся «прелесть» жизни людей, отброшенных на обочину жизни, да-а-ле-ко за черту бедности.
•
Отправить свой коментарий к материалу »
Комментарии: