08 мая 2008 12:22
Автор: Борис Кожин, Светлана Внукова
ВЕСНА В САМАРЕ
14 марта 2006 года. Первое марта по старому стилю. Евдокия. Первый день весны. По старому, по старому стилю...
Давайте сделаем вот что. Давайте перенесемся на сто лет назад.
Я люблю вот так вот: из одного времени в другое. Век, век перед глазами...
Итак, март 1906 года. Нет, не вообще март, а только один день. 9 марта 1906 года.
У меня вот есть такой двухтомник – настольная книга моя: «Годы и события. Хроника. К 150-летию Самарской губернии». И вот там есть запись. Там, где о событиях 1906-ого года. «Самарским губернатором назначен действительный статский советник Иван Львович Блок».
Знакомая фамилия – Блок? Дядя, родной дядя поэта Александра Блока. Прибыл в Самару и занял дом на Алексеевской площади. Стоял март. По старому стилю – 9-ое марта. Прибавим тринадцать дней... Март заканчивался. Тепло, совсем тепло уже было в Самаре.
Что же за дом занял Блок?
Занял Блок дом, который до сегодняшего дня сохранился. Если вы пойдете по Куйбышевской, Дворянской по-старому, а пойдете по левой стороне в сторону площади Революции, той самой Алексеевской, то на углу и будет этот дом. Когда-то – Дом пропагандистов общества «Знание», а до этого – Дом культуры речников, а в начале, в самом начале прошлого века – дом самарского губернатора Блока.
Не было ни у одного самарского губернатора судьбы трагичней, чем у него – у Ивана Львовича Блока.
Он приехал сюда надолго. Он приехал сюда для того, чтобы хорошенько поработать на Волге. Ему нравилось здесь, но, как говорил Тургенев, судьбе угодно было распорядиться иначе. Губернатором Блок пробыл всего несколько месяцев.
Иван Львович Блок очень любил своего племянника, который в это время был уже довольно известный поэт. 1906-й, Александру Блоку двадцать шесть, и он пишет одно, может быть, из лучших своих стихотворений. Одно из лучших в мировой поэзии. А в Самаре, в доме на углу Алексеевской площади и Дворянской улицы, обосновался его дядя – Иван Львович Блок.
Миновала весна. В Самаре она быстро проходит. Наступило лето. И …снова открываем вот эту книгу – «Годы и события. Хроника»… Открываем и читаем страшную вещь.
«В Самаре, на углу Вознесенской и Воскресенской улиц (Вознесенская – это сегодня Степана Разина, Воскресен-ская – Пионерская, то есть против «Дзержинки»), в половине восьмого вечера (совсем светло) 21 июля по старому стилю был убит губернатор Иван Львович Блок. Бомбу в экипаж губернатора бросил эсер, рабочий-столяр Фролов, который сам получил серьезное ранение и был задержан городовым».
Этой бомбой губернатор был не просто убит. Он был ею разорван. Всего несколько месяцев Иван Львович Блок был самарским губернатором. Но успел, успел погордиться племянником. Все газеты в это время, все журналы Петербурга и Москвы славили и славили поэта Александра Блока. Именно весной, не в марте, правда, а в апреле, были написаны вот эти великие строки.
По вечерам над ресторанами
Горячий воздух дик и глух,
И правит окриками пьяными
Весенний и тлетворный дух.
Вдали над пылью переулочной,
Над скукой загородных дач,
Чуть золотится крендель булочной,
И раздается детский плач.
И каждый вечер, за шлагбаумами,
Заламывая котелки,
Среди канав гуляют с дамами
Испытанные остряки.
Над озером скрипят уключины,
И раздается женский визг,
А в небе, ко всему приученный,
Бесмысленно кривится диск.
И каждый вечер друг единственный
В моем стакане отражен
И влагой терпкой и таинственной
Как я, смирен и оглушен.
А рядом у соседних столиков
Лакеи сонные торчат,
И пьяницы с глазами кроликов
«In vino veritas!» кричат
И каждый вечер, в час назначенный
(Иль это только снится мне?),
Девичий стан, шелками схваченный,
В туманном движется окне.
И медленно, пройдя меж пьяными,
Всегда без спутников, одна,
Дыша духами и туманами,
Она садится у окна.
И веют древними поверьями
Ее упругие шелка,
И шляпа с траурными перьями,
И в кольцах узкая рука.
И странной близостью закованный,
Смотрю за темную вуаль,
И вижу берег очарованный
И очарованную даль.
Глухие тайны мне поручены,
Мне чье-то солнце вручено,
И все души моей излучины
Пронзило терпкое вино.
И перья страуса склоненные
В моем качаются мозгу,
И очи синие бездонные
Цветут на дальнем берегу.
В моей душе лежит сокровище,
И ключ поручен только мне!
Ты право, пьяное чудовище!
Я знаю: истина в вине.
24 апреля, 1906-й год, Озерки. Под Петербургом написано. Под Петербургом. И вот что пишет об этом стихотворении и об его авторе другой знаменитый российский поэт, знаменитый литературовед Иннокентий Анненский. «Конечно, «Незнакомка» Блока. Чемпион наших молодых несомненно – Александр Блок. Но я особенно люблю Блока, не когда он говорит в стихах о любви, это даже как-то меньше к нему идет, я люблю его, когда не искусством (что искусство!), а диковинным волшебством он водит около любви. Весь – один намек, один томный блеск глаз, одна чуть слышная, но уже чарующая мелодия, где и слова-то о любви не сыскать…
Кто не заучил в свое время наизусть его «Незнакомки»? Слова точно уплыли куда-то: «По вечерам над ресторанами...» Их и не надо – пусть звуки говорят, что им вздумается.
Я не знаю у Блока другого более кокетливого, но и более мужского, стихотворения. Это вовсе не эротика. Но здесь вся стыдливая тайна крепких и нежных объятий».
Он читал стихи своего племянника, Иван Львович Блок. Читал и гордился. Но вскоре его не стало. Его убили. Здесь, в Самаре. В июле. Всего через несколько месяцев после того, как он приехал в этот, как считал, благословенный, но не совсем спокойный город. Через несколько месяцев после того, как племянник его создал одно из лучших произведений мировой поэзии.
Вот так «Незнакомка» Блока крепко, хотя и таинственно, связана с весной в Самаре. С весной столетней давности, которая так удачно начиналась в доме на Алексеевской площади и так трагически закончилась на пересечении Вознесенской с Воскресенской.
Удивительный город Самара. Удивительный, я не раз об этом говорил. И буду, и буду говорить.
Его многие не любили, этот город. Многие. Ну, скажем, Пешков Алексей Максимович... Горький ненавидел этот город. Но однажды здесь будет другой поэт. Проездом, но навсегда запомнит его. Город, который всего лишь мелькнет перед ним. Фамилия этого поэта – Пастернак.
Он плыл по Волге. Плыл, возвращаясь с Северного Урала в Москву. Через десять лет после того, как в Самаре взорвали экипаж губернатора Блока. В 16-м. И вот что мы у Бориса Пастернака в одном из его писем о нашей Самаре читаем.
«Самара – лучший, греховнейший, выхваченный и пересаженный на берега Волги кусок Москвы. Прямые асфальтированные бесконечные улицы, электричество, трамвай, витрины, кафе, лифты, отели на трех союзных языках, с английской облицовкой пятиэтажные дома, книжные магазины и так далее. Дороговизна ужасающая. Пароходы переполнены, и, я, наверное, сокращу водный свой путь до Сызрани».
«Дороговизна ужасающая», «пароходы переполнены», но понравилась. Самара Пастернаку, определенно, понравилась.
Самара нравилась многим. Очень нравилась Самара Григорию Аксакову. Самарцы же его обожали. Он тоже был у нас губернатором, и он был сыном Аксакова Сергея Тимофеевича. Автора популярной книжки «Детские годы Багрова-внука».
Самарский губернатор был младшим сыном писателя. Сыновей было трое. Старшие – знаменитые славянофилы, младший – самарский губернатор. Самарский губернатор, и женился в Самаре. В Самаре всегда были красивые женщины, ну он, возьми, да и женись. Сергей Тимофеевич был доволен: женился младший! А уж когда у писателя родилась внучка, счастью его предела не было. Любил он эту свою самарскую внучку безумно. И она его безумно любила. И все приставала: сказку да сказку! Он, возьми, да напиши для нее сказку. «Аленький цветочек» называется.
Совсем другой март. Много лет спустя. Великая Отечественная война. 1942 год. Шостакович – в Самаре.
Наступит сентябрь, сентябрь 2006 года, и Шостаковичу исполнится 100 лет. А тогда – тридцать пять всего. Он приехал сюда в октябре 41-ого. С сыном Максимом. Сначала жил в 81-й школе вместе с актерами Большого театра, потом переехал на улицу Фрунзе. На площадь Чапаева. И вот – 5 марта 42-го. Ленинградская симфония. Кто не слышал: знаменитая Седьмая симфония Шотаковича. Конечно, Ленинградская, конечно – исполнялась в Ленинграде. Но вот как было дело, когда приглядишься.
Самара особенно это не выпячивала. Это совсем не в ее характере – гордиться. Ноль снобизма. Но ведь закончена эта знаменитая Седьмая симфония, которая потом будет называться Ленинградской, закончена она была здесь, в нашем городе. И репетировалась совсем рядом с тем домом, в котором мы с вами сейчас. Пять минут ходьбы. Если медленно. Пять минут ходьбы от педуниверситета до площади Куйбышева. До оперного театра. Там и репетировалась. С кем? Со знаменитым оркестром Большого театра. Об этом написано очень много. Но ярче всех написал один самарец. Тоже, я вам скажу, не бесталантный человек. Взял и написал. Постоянно цитируют его, когда рассказывают о Шостаковиче. Алексей Толстой. Написал о том, что происходило в фойе Кубышевского оперного театра. Именно здесь – в фойе – репетировалась симфония. Тут стояли, вслушиваясь в музыку, Валентин Катаев, Илья Эренбург, Алексей Толстой...
«В большом фойе между колонн, – пишет Толстой, – расположился оркестр московского Большого театра. Один из самых совершенных музыкальных коллективов в мире. За пультом – Самосуд. По-рабочему, в жилетке. Наверху, облокотясь о дубовые перила, застыли очарованные слушатели».
И дальше: «Седьмая симфония возникла из совести русского народа, принявшего без колебания русский бой с черными силами. Симфония прозвучала в своей огромной сложности. Она и сурова, и по-мужски лирична, и вся летит в будущее... Шостакович прильнул ухом к сердцу родины и сыграл песнь торжества».
Это произошло пятого марта 1942 года. При огромном стечении людей. Точка последняя в партитуре была поставлена в Куйбышеве. 27 декабря 41-го года. А потом репетиции, репетиции, репетиции... С Большим театром. 5 марта 1942-го она наконец прозвучала. Эта Седьмая симфония, которую потом назовут Ленинградской.
Это транслировалось всеми радиостанциями Совет-ского Союза. Ни из какого не из Ленинграда. Отсюда, отсюда, из нашего города! Потом ее исполнят в Москве в Колонном зале. 29 марта. Ее будут слушать Соединенные Штаты Америки, куда она попадет через Каир. И только потом возникнет в Ленинграде, где будет исполнена 9 августа 42-го. Ноты доставят специальным самолетом из Куйбышева. Из Куйбышева, где она уже давно прозвучала. Самолетом – другой возможности доставки нот Седьмой симфонии тогда не было.
В сентябре 2006-го Шотаковичу исполнится сто лет. По решению ЮНЕСКО юбилей будет отмечаться во всем мире. И обязательно будет отмечаться в нашем городе, где Шостакович в тяжелейшие годы создал одно из лучших своих произведений. Одно из лучших произведений симфонической музыки. И где великая музыка великого композитора прозвучала впервые. Весной. 5 марта.
Давно идет разговор о том, что мемориальной доски, которая открыта на доме, где жил Шостакович, и мемориальной доски в Оперном театре, доски, которая находится возле касс и на которой написано, что именно здесь, в этом фойе Седьмая впервые и прозвучала, мало. Речь идет о том, чтобы в Самаре открыть памятник Шостаковичу. И вы знаете, кто больше всех об этом беспокоится? Очень беспокоится Родион Щедрин. Он приезжал сюда и говорил: «Вы что?! Это уникальная музыка, а о композиторе и говорить нечего. О таком великом композиторе, как Шостакович. Я по сравнению с ним просто никто. Он мой вечный и недосягаемый учитель. Все силы брошу на то, чтобы в вашем городе на великой реке был открыт памятник Шостаковичу. Чтобы все, а не только те, кто приходит в Оперный театр или случайно оказывается возле дома, где он жил в годы войны, знали, что произошло тогда, в том марте...»
Март... Март-чародей... Но ведь есть еще один месяц весенний. Он называется апрель. И еще один – май. Вы, кстати, обращали внимание, какие это разные месяцы. Три зимних месяца не так различны меж собой, как три весенних. Да и летние месяцы бывают очень друг на друга похожи. А вот весенние...
Итак, апрель...
Знаете, что такое апрель в Самаре? Апрель в Самаре... Это пора на Волгу. Пора на Волгу. Уже нет там снега. Снега уже нет.
Знаете, когда рухнет зима в Самаре? Не верьте никому. Только мне: окончательно рухнет зима в Самаре десятого апреля. По новому стилю. Вот тогда уже поворота не будет. Поворота к зиме. А пока может быть. Пришел марток – надевай трое порток. Но 10 апреля в Самаре уже будет все в полном порядке.
Волга. Волга вскроется. А когда вскрывается Волга? Сама. Все мальчишки знали, когда она вскрывается. Но не точно и на всякий случай две недели не ходили в школу. На всякий случай. Смысла нет. Какой смысл в апреле ходить в школу? Совершенно никакого. А кто ходит, те дураки. Ну, конечно, классные руководители еще ходят в апреле в школу. А все остальные в это время бегут на Волгу. Нет еще роскошнейшей набережной. Но это не имеет значения. Перелезали, спрыгивали, ломали ноги, но туда, туда – на Волгу!
Ну что делать? Завораживала она. Завораживала. И бегали смотреть. Вскрылась? Или нет еще? А моя бабушка говорила: «Больше не надо бегать на Волгу – оставь в покое сердце матери». Почему она так говорила? А катаются на льдинах и, конечно, погибают. Конечно, простужаются, но это крымский Артек по сравнению с тем, что люди тонут.
«Бегать на Волгу не надо. Рано бегать. Смотри на отрывной календарь. Когда на отрывном календаре будет написано: долгота дня 14 часов (а это бывает обычно 13–14 апреля), вот тогда и побежишь. Тогда Волга вскроется».
Нет, сейчас пораньше. Сейчас ее взорвут. Сейчас ее взломают. Чтобы льдинам проще было пройти через водосливную плотину. А сама бы она тронулась в середине апреля. 13–14-го. Обычно в ночь. С 13-го на 14-ое. Мы проверяли. Это точно.
«Ну пойди уж – покатайся на льдинах, – разрешала бабушка. – Но около берега, чтобы мы с мамой были спокойны».
14-го, только 14-го приходит ледоход. И до 14-го надо еще дожить. К счастью, есть еще 1 апреля. Первого апреля Волга нам не нужна. А если нужна, то только для розыгрышей. В Англии этот день называется День дурака. Розыгрыши, розыгрыши и розыгрыши. К ним у нас теперь подключились газеты. И какая-нибудь обязательно напишет, что украли памятник Чапаеву. А какая-нибудь что на Самарскую студию кинохроники приехали выдающиеся актеры и выдающийся режиссер, будут снимать новую версию «Золотого теленка», набирают массовку, запись у главного редактора студии Бориса Александровича Кожина.
«Волжский комсомолец» задолго начнет готовить публику. Обязательно напишет, как надо разыгрывать, чтобы поверили. Так что будьте осторожны: 1 апреля надвигается.
Первое апреля, ну а потом ледоход. Потом совсем уж весна.
Весной родилась Аннета Басс. И вот недавно «Волж-ская коммуна» сообщила, что этот год для Самары объявлен годом Аннеты Басс. Недавно мы ее схоронили. Потеря для Самары огромная. Она родилась 16 апреля. Уникальное создание природы Аннета Басс. 76 лет ей исполнилось бы 16 апреля, она родилась в 30-м году. Минувшей весной отмечалось ее 75-летие. Мы будем говорить о ней обязательно, но позже. Сейчас я просто напоминаю о ней, потому что родилась она весной. Подробно я расскажу об Аннете в апреле. Расскажу о ее маме. В тени дочери о ней говорят меньше, а и она сделала немало для нашего города. Елена Львовна Хейфец. Приятельница Шостаковича, приятельница Оборина, приятельница Козловского, знаток Большого театра, она очень тихо, по-самарски очень тихо, сделала огромное дело. В годы войны начала, даже до войны, а во время войны в тяжелейших условиях продолжила работу по созданию одной из лучших музыкальных библиотек в нашем городе. И создала. И все, кто связан с музыкой, все хорошо знали и знают Елену Львовну Хейфец.
Ну, это так – к слову...
Я никогда нигде за рубежом не был. Но в Болгарии я был. Есть там такой город. Называется он Стара-Загора. Мы там были в управлении кинофикации. Милые, тоже очень красивые болгарские девушки нас встречали, и все хорошо говорили по-русски. Все. 1988-й год, все в Болгарии хорошо говорят по-русски и очень удивляются, что мы тоже хорошо говорим по-русски. Так были удивлены! «Как же, – говорили, – хорошо вы говорите по-русски!» А мы им: «Да это вы прекрасно говорите по-русски! Нам бы так по-болгарски. Вы бы нас поучили болгарскому языку. Давайте начнем со времен года. Ну вот, например, «лето» как по-болгарски будет?» – «Лято», – говорят. – «А вот, например, «осень»?» – «Есень». Начальное «е» – южносла-вянский язык. А в древнерусском начальное – «о». Один – един, осень – есень. Поэт у вас есть такой – Есенин. Легко запомнить». – «А как, – спрашиваю, – по-болгарски «весна»?» «Весна», – говорят, – по-болгарски «пролет». Быстро проходит. Пролетает. Ну а с «зимой» сложнее. Возьмите, Борис Александрович, лист бумаги и запишите. «Зима» по-болгарски будет… «зима». И я их спросил: «А «подснежник»?» Они сказали, но я сейчас не скажу. Забыл. Перевод только помню. В переводе на русский язык болгарское слово «подснежник» звучит как «забияка».
Первым, первым он и у них вылезает. Вылезает из земли к весеннему солнцу. И они его зовут «забияка». А мы подснежниками таких зовем...
Уже к весне привыкли улицы,
Но вот негаданный сюрприз:
Над нами небо стало хмуриться,
И хлопья снега понеслись.
Они над почками зелеными
Кружатся, путая умы,
И на дорогу запыленную
Ложатся звездами зимы.
Снег чист и светел, как положено,
Но что-то в нем совсем не то.
Ему неловко, что прохожие
Идут без шапок и пальто.
В нем нет морозного свечения,
Былой уверенности нет.
Летит и тает от смущения
За то, что он – почти не снег.
И вот стихает, растворившийся,
И вот уж туча вдалеке.
И у девчонки рассмеявшейся
Букет подснежников в руке.
Это из пятитомника Бориса Свойского. Пятитомника, который недавно вышел в Самаре.
Борис очень любил зиму. Но очень любил и весну, и стихотворений о весне у него много. В том числе вот есть и об апреле.
А помните у Окуджавы? «Мама, мама, просто я дежурю, я дежурный по апрелю»...
…Рассказываю о весне, читаю стихи о весне... Анекдот.
Маленький мальчик спрашивает отца: «Папа, вот сейчас у нас январь. А потом будет май?» Отец говорит: «Нет, деточка, ну что ты! Сейчас у нас январь, а потом будет февраль». – «Сейчас будет январь, потом будет февраль, а за февралем будет май?» – продолжает мальчишка. «Нет, за февралем будет март». – «А когда март пройдет, будет май?» – «Когда пройдет март, будет апрель». – «Пап, что же – в этом году мая не будет?»
Будет. Конечно, будет. Сразу же за апрелем. У Самары в этом году май особенный. 420 лет в мае нашему городу. 420 лет. Вы себе не представляете, как четырехсотлетие широко отмечалось. Вы ведь все с 85-го. Но, наверное, знаете, почему именно в мае у нас День города.
Во всех городах есть теперь Дни города. Сегодня это модно. Но везде это разные дни. В Самаре День города – это последние суббота и воскресенье мая. А потому, что именно в конце мая Святой Алексий оказался вот на этом самом месте, где стоит нынче Самара, и предрек. Сказал, что будет здесь город и не будет ему конца.
В память об этом событии построили часовню. Потом она исчезла. Потом ее построили вновь. Будете на Волге под Пионерским спуском, подойдите, поклонитесь этой часовне. Поклонитесь...
То, о чем я вам сейчас расскажу, – это, в общем-то, дело интимное. Чтобы понять это... чтобы почувствовать, с этим надо остаться один на один. Речь об обаянии города. У каждого оно свое. У каждого города. У каждой улицы, площади, дома. От запахов зависит. От освещения. Запахи и свет Самары, ее обаяние зависят от реки. Обратите внимание, как удивительно освещена набережная. Как удивительно небо может отражаться в волжской воде. Никак не поймешь, то ли ты идешь по небу, то ли ты идешь по воде... Полное впечатление, что небо с облаками у тебя под ногами. Этим, кстати сказать, отличается и Ленинград. Вероятно, и Венеция – там я не был. А в Петербурге был миллион раз. Так вот, и там этот особенный, связанный с водой свет. И эти особые сырые речные запахи. Там много каналов и вовсе не одна Нева, там Малая Невка есть и есть Большая... А у нас Волга, пронизывающая город, определяет свет этого города и его запахи. Ну и вот эти вот Жигули. Жигули, которые вдалеке и которые всегда в каком-то мареве.
Очень хорошо на Жигули смотреть, если выйти на откос возле драмтеатра. Одно из любимейших моих мест. И я не сомневаюсь, что и у вас у каждого есть свой любимый уголок в этом городе. Обязательно. Иначе просто не бывает. Обязательно. Ну, скажем, Струковский сад.
Струковский сад в марте – это удивительно. И это совсем не то, что Струковский сад в апреле или мае. Меняется поразительно этот сад со сменой весенних месяцев. Сад в центре огромного города, известный тем, что стоит на берегу роскошной реки.
А еще он знаменит тем, наш Струковский сад, что в самом начале века именно в нем впервые публично прозвучал вальс «На сопках Маньчжурии». Дирижировал оркестром создатель этого вальса, печального, после поражения в русско-японской войне, Илья Шатров. Илья Шатров…
Струковский сад связан со многими известными именами. С именем Владимира Ульянова и с именем Максима Горького… Ходят слухи, что «Песня о Соколе» написана была Горьким именно в Струковском саду.
О Струковском саде, о наших набережных мы еще будем говорить и говорить подробно. А сейчас несколько слов, буквально несколько слов о двориках Самары.
Вот эти дворики самарские и весна в Самаре – это удивительное сочетание. Наши дворики... Вот приглядитесь, приглядитесь к нашим старым самарским дворикам: обязательно в том или другом есть куст сирени. Обязательно. И он первым, первым распускает весной свои цветы. Обычно случается это в апреле. В апреле. Если апрель теплый...
И снова Свойский.
О, старые дворы. Откуда родом все мы -
Профессоры, поэты, воры!
Нет на земле таинственней поэмы,
Чем эти наши старые дворы.
О, старые дворы! Стрела торчит в сердечке:
Я, как сумел, украсил наш забор…
И девочка на маленьком крылечке
В свой красный мяч играет до сих пор.
Источник: «Волжская коммуна», 23 и 24 марта 2006 г.
•
Отправить свой коментарий к материалу »
•
Версия для печати »
Комментарии: