19 августа 2008 09:19
Автор: Игорь Кондратьев (г. Самара)
Глава 26 Секреты самарской торговли: от Берия до Горбачева
«Черный пиар» по-обкомовски (В авторской редакции)
И на пенсии Владимир Березин не отдыхал - боролся за права ветеранов войны, устраивал их встречи. Тогда же он второй раз столкнулся с «черным пиаром», показавшим, что эра Орлова в области (1965–1979 гг.) бесповоротно закончилась, а началось времечко Муравьева, с именем которого связывали выдавливание из облисполкома Владимира Исаева, пришедшегося не ко двору «нового короля». Семья Исаева была слишком порядочной для новых времен.
Жена советского руководителя Екатерина Илларионовна, хотя и дружила с «крестной» - Раисой Шлойда, никогда не просила у нее какого-то дефицита. Зато очень часто приходила просто поговорить, давала советы, как правильно вести хозяйство, стирать модную в то время тюль. Сам Исаев никогда не называл Шлойду по имени-отчеству, а только «директриса». Он не присылал в «Сюрприз» людей с записками, но всегда интересовался проблемами и ассортиментом торговой точки. В случае необходимости собирал рабочие совещания с директорами баз.
«Отметился» Муравьев и с другими фронтовиками из сферы торговли.
В начале 1980-х Владимир Алексеевич по просьбе одного из руководителей области принял на работу к себе в техникум жену одного из номенклатурных чинов. И вскоре пожалел об этом. Дама, чтобы получить большую зарплату, представила в отдел кадров вторую трудовую книжку, что в те времена было категорически запрещено. Однако эту мадам «вычислил» сотрудник техникума, занимавшийся кадрами – Лазарь Нечиевский. Для жены областного начальника дело запахло судом.
И вот тут в дело пошли компромат и телефонное право. Начальник, чью жену поймали за руку, дружил с заместителем председателя Куйбышевского облисполкома. Как говорил Березин, своему другу он и пожаловался: «С моей женой плохо - хотят под суд отдать…»
Зампред, видимо, переговорил с тогдашним первым секретарем обкома Евгением Муравьевым и рассказал тому, что муж «пострадавшей» - член контрольной комиссии обкома КПСС. «Пятно» на «авторитет» области. Решили отыграться на Нечиевском - его исключили из КПСС. Повод был придуман молниеносно, что он, мол, купил боевые ордена и «пролез» в партию. Сфабриковали это так: областная прокуратура, видимо, по звонку сделала запрос во Ржев, город из которого Нечиевский был призван в годы войны в разведку.
Там ответили, что такого не знают - в их городе он не призывался. Вот на этом ответе и были сфабрикованы обвинения. Тут же к «делу» подключились и местные СМИ, которые начали по-настоящему шельмовать Лазаря Нечиевского, а в техникум приезжал сотрудник обкома партии читать его трудовому коллективу письмо из Москвы. По городу пошли даже слухи, что в техникуме разоблачили шпиона, присвоившего чужие документы.
Столкнувшись в очередной раз с беспределом официальных масс-медиа и руководства обкома, Владимир Березин не растерялся. Он вместе с еще двумя ветеранами Великой Отечественной только на имя Леонида Брежнева в Москву писал два раза. После чего его каждый раз предупреждали на Волге: «персональной пенсии лишим». Летчик посылал всех подальше – «простую буду получать» и продолжал борьбу.
Когда дело Нечиевского третий раз проверили у Михаила Соломенцева, в Комитете Партийного Контроля при ЦК КПСС, оно прояснилось. Из генштаба дали объяснение - если человека во время войны брали в разведорганы, то те изымали все документы из того места, откуда он призывался, тем более, что Ржев в начале войны был в оккупации. Лазарь Наумович Нечиевский был призван еще подростком в разведшколу и несколько раз забрасывался в тыл к немцем. Свой орден Боевого Красного Знамени он получил в 16 лет, а еще был награжден высшим военным польским орденом с изумрудами «VIRTUTI MILITARI».
После того как все прояснилось Березина и Нечиевского в 1983-м году пригласили в Москву, где сняли все обвинения. Однако и местные «фабриканты» компромата не успокоились. Под Нечиевского начали копать уже за то, что он инвалид войны 2-ой группы, пенсионер союзного значения продал свой инвалидную машину соседу по гаражу. На сей раз Лазарю Наумовичу объявили партийный выговор за «нескромность». А под фронтовика Владимира Березина начали копать на его даче - проверяли все документы - где покупал стройматериалы, кто их привозил. Хотя с Березиным якобы по-дружески разговаривали. Мол, мы тебя знаем, но ты не прекрати поддерживать этого еврея. А бывший командир боевого авиационного звена отвечал: «Он, как и я, заслуженный фронтовик, я подлостей не делаю».
Летом 1985-го Березин добился своего. Спустя 40 лет после Парада Победы. Правда, за которую он боролся столько лет, восторжествовала - с ветеранов сняли выговоры, только вот Лазарь Наумович Нечиевский, получив телеграмму об этом, умер. После второго инфаркта.
Поэтому потом Владимир Алексеевич считал, что тогда, в 1980-х, в прокуратуре и областном комитете партийного контроля работали не антисемиты, а подлецы. Загонявшие честных людей в могилу, пользуясь средствами массовой информации, как оружием.
Что же касается Евгения Муравьева, то этот первый секретарь, аппарат которого приложился к дискредитации торговых работников из числа фронтовиков, впоследствии сам пожал результат хаоса в системе торговли Куйбышева. Уже после первого «антимуравьевского» митинга в июне 1988 года, он на встрече с его организаторами в Куйбышевском горисполкоме 5 июля отвечал в первую очередь на вопросы связанные с организацией снабжения горожан продуктами питания.
Муравьев обещал снизить цены на мясопродукты в магазинах потребкooпeрации, реконструировать Куйбышевский мясокомбинат, наладить изготовление оборудования для производства котлет, расширить мощности на кондитерских фабриках. Весь этот пиар оказался блефом и вскоре Муравьева сменил Юрий Афонин, личная популярность которого, по данным социологов в 1990 году, превышала рейтинг всего обкома КПСС. А Муравьев уже уходя, на закрытом банкете, организованном на просеках, в сердцах бросил «красным директорам» Куйбышева:
- Видите, сколько вас здесь собралось, но ни одному из вас я плохого не сделал!
И, действительно, меховые шапки у руководителей куйбышевских предприятий Муравьев не требовал.
Динамика изменились, если менталитет Владимира Орлова двигал его в сторону интересов большинства общества, то мысли Евгения Муравьева были замкнуты в кругу небольшой группы избранных. Он работал для номенклатуры, а не для региона.
10 сентября 1985 г. в Московском доме политического просвещения старший советник юстиции, прокурор отдела прокуратуры Союза ССР В.Н. Чистяков рассказывал собравшимся про фабрику «Россия» в Куйбышеве:
- Во время внезапной проверки в холодильнике обнаружены в качестве резерва для нужных людей шоколадные наборы высшего качества, ликеры, коньяки и пр. Всё это расходилось по рукам, а не на прилавки магазинов. Почему этим делом занялись? Да потому, что ухудшилось качество куйбышевских конфет.
Это была не первая попытка разборки с руководством «России» Первый раз это случилось в 1976 года, после XXVI съезда КПСС. Тогда накануне 8 марта был арестован бывший заместитель директора кондитерской фабрики, а общественное мнение почему-то связало этот арест с директором «России» Еленой Шпаковой.
Что удивительно с Чистяковым – за полгода до этого выступления, 20 марта 1985 года прокурор присутствовал при допросе диссидента-экономиста Льва Тимофеева, который досконально исследовал «черный рынок» СССР и степень коррумпированности коммунистической партийной номенклатуры. На этом допросе следователи просили уточнить Тимофеева, что значат фразы из его книг: «Мы живем в государстве, будущее которого туманно… Куда мы движемся? Что будет с нами через три-пять лет?».
В 1985 году Тимофеев отвечать на вопросы следователей отказался, а в 1990 Чистяков и сам увидел, что стало со страной.
(Продолжение следует)
•
Отправить свой коментарий к материалу »
•
Версия для печати »
Комментарии: